Смысл жизни. Что сказать возможному самоубийце о смысле жизни? Часть вторая.

Самоубийства молодых людей волновали журнал «Церковь» ещё в 1914 году. Вопрос о смысле жизни – это самый важный вопрос для человека, вопрос жизни и смерти. Сильно ленивые люди не желают справляться с задачей дожить до своей смерти. Но даже если жизнь трудна и приносит страдания, то человек все физические страдания силой своих убеждений может превратить в наслаждение. А если все силы употребить на избавление от страданий ближних, то и наши нравственные страдания исчезнут все без остатка. Продолжение статьи, начало опубликовано 31 мая.

Такое рассуждение о мизерности приобретений, достигаемых личными усилиями человека, о том, что скорых и ощутительных для жизни результатов не получается от его работы, такое рассуждение может явиться только у человека ленивого, уставшего вообще жить, который уже как будто так много всего пережил и перечувствовал, что во всю свою остальную жизнь, если она будет продолжаться, он уже ничего больше и узнать не может нового. На самом же деле ему только кажется, что его ум такой полный и обширный, что и узнать ему больше ничего нельзя, кроме того, что он и так давно знает. Так будет казаться каждому мечтателю, даже ребенку, если он будет обольщаться, признавать свое понятие в данное время таким, выше, умнее которого и быть не может, который будет лениться отыскивать наивернейший взгляд, наивернейшее понятие. Каждый человек сегодня не то, чем он был несколько дней назад. И упрекать жизнь в том, что она не дает нам сразу всего, а все дает только постепенно и помаленьку, могут только те люди, которые не понимают жизни, не понимают того, что она и состоит только в этом течении, в этом движении вперед. Было бы большим несчастьем для людей, если бы они знали все и стояли бы неподвижно на этой точке знания. Впрочем, тогда не было бы и жизни.

Кроме того, такие выражения «малы результаты», «все равно умрешь, хоть будь у тебя семь пядей во лбу», «зачем мучиться, когда в жизни одни только страдания, а с другой стороны, есть возможность уйти из нее» – способен и может сказать только самый ленивый ум. Кроме того, эти выражения полны противоречий. В самом деле, говорят: «Мало результата». Ах, голубчики мои, как вы дорого цените свою работу. Да ведь она и того-то не стоит, что вы за нее получаете. Чем вы определили, что результаты малы, а не велики. Вспомните-ка то бодрое радостное чувство, которое вы, наверное, когда-нибудь испытывали, когда еще не были так умны, от какого-нибудь усилия, которое вы употребили для того, чтобы удержаться от соблазна, чтобы развить себя в чем-нибудь. Это усилие вы, наверное, тогда пустяком считали по сравнению с тем чувством, которое явилось его результатом. А теперь для вас результаты стали пустяком, а личное усилие вздорожало. Это несправедливо.

Вот один из них еще говорит: «Все равно умрешь, чего ни достигай».

Ах, как ты ленив, опять я скажу. Ведь в этом только и жизнь — в достижении чего-нибудь. Почему же не пользоваться случаем. Пусть когда-нибудь я умру, но зачем же я буду сейчас добровольно отказываться от тех 50-70 лет, которые мне уделены из целой вечности. Случай такой жизни со мной уже  больше никогда не повторится. Это я наверное знаю. Так я постараюсь использовать этот кусочек жизни по возможности наилучшим образом. Человеку свойственно скорее желать, чтобы этот кусочек жизни был дольше, чем он есть, а не укорачивать его. Уж не так трудна задача — дожить до своей смерти. А так как человек течет, то, может быть, в эту остальную его жизнь встретится ему что-нибудь такое, что разрешит все его сомнения и противоречия, из-за которых он теперь собирается убить себя.

Неразумно человек поступает и в том случае, если убивает себя из-за тяжести жизни, из-за того, что в жизни много страданий. Жизнь человека так устроена, что он все физические страдания силой своих убеждений может превратить в наслаждение. Кому, например, неизвестно, что мученики за Христа, страдая физически не так, как приходится страдать людям в наше время, а гораздо больше, и все-таки в этих страданиях находили наслаждение. Ведь должно же у каждого разумного человека быть что-нибудь такое святое, за что он готов пожертвовать всем. А если этого нет, то он должен найти это: без этого человек не может жить. По крайней мере, он должен искать такую правду и истину, за которую готов пожертвовать всем, и уже одно это искание даст ему такое состояние, как будто он ее нашел. И вот глубокая вера в эту святую истину если не обратить в наслаждение, то во всяком случае значительно облегчит все его физические страдания.

Еще бывают страдания нравственные. Они являются или результатом преступления (Раскольников в «Преступлении и наказании») или происходят от очень развитого и оскорбленного нравственного чувства, чувства справедливости (пессимизм Шопенгауэра). Так каких же страданий очень много в твоей жизни: физических или нравственных, что заставляют тебя покончить с собой?

Физических. Так значит ты не убежден в том, что этот мир есть место нравственного совершенствования человека и что все страдания его служат испытанием, упражнением при этом. Чтобы убедиться в этом, не нужно насиловать свой разум и совесть, а, наоборот надо именно при помощи разума и совести всмотреться в устройство мира, чтобы увидеть, что это действительно так. И такой взгляд уничтожит все то, что есть неприятного в физических страданиях.

Но нет, ты говоришь, что тебя не физические страдания побуждают к самоубийству, а нравственные и происшедшие не от преступления, которого ты никогда не совершал, а от оскорбленного нравственного чувства, от того, что ты не можешь переносить вида бессмысленных страданий людей. На войну ты не указываешь, потому что знаешь, что она хотя и самое величайшее страдание приносит людям, калечит тысячи и миллионы людей бесцельно, но она все-таки создается самими людьми. Ведь те люди, которые устраивают войну, знают, конечно, раньше, что она приносит, и несмотря на это все-таки участвуют в ней. Значит они сознательно подвергают себя этим ужасным страданиям, последствием войны. Но зато нет уже никакого оправдания стихийным бедствиям, приносящим людям против их желания большие страдания, как, например, ураганы, наводнения, землетрясения, эпидемии, неурожай и т. д. Все проистекающие отсюда страдания людей уже не имеют вовсе никакого оправдания. И вот, глядя на эти бессмысленные страдание людей, ты сам начинаешь нравственно страдать, — зачем, за что так жестоко наказаны совершенно неповинные люди. Это еще больше убеждает тебя вообще в бессмысленности жизни людей.

Правда, тяжело видеть такие страдания, которые человек получил не по своей вине, от стихийных явлений, беспомощного больного ребенка, и т. д., но уж тут вовсе никак не вяжется вывод, что надо значит уходить из жизни, тем более, если не хочешь быть эгоистом, если тебе неприятны страдания других. Тут, наоборот, все эти факты подсказывают, что надо помочь, облегчить насколько возможно напрасные страдания людей, что смысл жизни людей,  не подвергшихся этим страданиям, состоит именно в помощи этим несчастным: больным, искалеченным, голодным и т. д. Это видно из этого, что если человек, нравственно страдающий за другого, начнет ему помогать, облегчать его страдания, то, вместе с этим, он облегчит и свое нравственное страдание. И облегчение это будет как раз в той самой пропорции увеличиваться, в какой он будет расходовать свои силы на облегчение страданий ближнего. Если он все силы и средства, имеющиеся у него, употребит на избавление от страданий ближних, то и его нравственные страдания исчезнут все без остатка. Убедить в этом может личный опыт и наблюдение каждого человека над самим собой. Лишать себя жизни в таком случае даже позорно с нравственной, человеческой точки зрения.

Итак — уже все готово для работы: руки развиты, ходить умеешь, мыслить тоже кое-что можешь, сила и здоровье пока тоже при тебе, а тут на счастье ты увидал, что у тебя слаба воля (или еще какой недостаток), да и случай представился поупражнять ее (на нее надавили события времени), значит жизнь выпукло выступает своей характерной особенностью, остается только взяться за работу, и непременно испытываешь то бодрящее и радостное чувство, которое, как тень за движущимся предметом, всегда неизменно следует за всяким добрым нравственным усилием. И отказ от этой работы и от этого чувства — не имеет под собой никакой твердой почвы. Это было бы подобно вот чему. Допустим, что я интересуюсь красивым видом гор, леса, озера, вообще природы; у меня есть глаза и я с небольшим усилием могу их открыть: вокруг меня движутся люди, разговаривают о том, как красиво горы выступают из-за леса, как синеватая дымка окутывает их, как солнце отражается в воде, как огромный куст каких-то растений повис над пропастью, как будто держит его какая-то таинственная рука, а некоторые, я слышу, подсмеиваются надо мной говоря: «Вот чудак человек: перед ним красивое зрелище; у него есть все средства, чтобы увидать его, а он не пользуется случаем, стоит с закрытыми глазами». И я вдруг бы решил, чем мне делать это усилие — открывать глаза, — выколоть их совсем, чтобы уж никогда больше ничего не смотреть. Человек только увидал работу, дело в жизни, — и, вместо того, чтобы обрадоваться, что вот наконец, нашел-таки то, что искал, — вдруг решает сразу — бежать от нее прочь — уж очень велика работа, страшно приниматься за нее, лучше убить себя… Глупее вывода и быть не может, а между тем те ленивые существователи, которые влачат свое тяжкое бремя жизни, во всем разочарованные, которые говорят, что «все равно всего не узнаешь, не достигнешь», делают этот вывод, решаясь, наконец, покончить с собой. Причем они пользуются этим случаем и ссылаются на отсутствие смысла в жизни. Лично-то в их жизни, правда, может-быть, и не бывает, действительно, смысла, но это вовсе не значит того, что его и не может быть. Не иметь его — на это есть их добрая воля. Они могут его иметь, если захотят.

Ведь у каждого человека есть жизнь. Каждый может проследить то красивое зрелище жизни, те интереснейшие перемены, которые происходят с ним и другими людьми от рождения и до смерти, чтобы увидать тот смысл жизни, который осуществляется в ней, чтобы и самому примкнуть к той армии тружеников, которые добровольно помогают осуществляться ему в своей жизни. А отказ от смысла жизни горю не помогает и вопроса не разрешает.

Я уклонился от своей главной мысли и, может быть, наскучил своим читателям несколько посторонними рассуждениями, за что прошу меня извинить… В свое оправдание скажу, — привел я их только потому, что они имеют некоторую связь с моей главной мыслью. В начале статьи я сказал, что теперь очень много говорят о смысле жизни и еще больше думают об этом. Это видно из участившихся самоубийств из-за этого вопроса. На самом деле, — ведь не все люди, разрешающие вопрос о смысле жизни, кончают самоубийством. Если уж увеличилось число самоубийств, пришедших к отрицательному выводу о смысле жизни, только через это и покончивших с собой, то, конечно, увеличилось и число людей, вообще разрешающих этот вопрос. И я думаю, что число это так велико, что его нельзя и сравнивать с числом самоубийств из-за этого вопроса. Мы видели выше, что причины, побуждающие людей к самоубийству, часто очень наивны, чтобы разумному и нормальному человеку не заметить их несостоятельности и беспочвенности; поэтому лучшие-то элементы остались в живых, — вот они то и помогут людям наилучшим образом разрешить этот вопрос, — а ушли из жизни только те, которые не заметили своей ошибки или софизма, приведшего их к печальному концу. Что много думают теперь о смысле жизни, — это явление самое отрадное, которое можно только приветствовать. Раз начали искать ответа на вопрос, то значит и найдут его. И найдут как раз самый наилучший ответ, который только возможен в наше время, при наличности современных условий жизни. Значит будущее людей будет лучше, чем было до сих пор. Зная лучше, в чем смысл их жизни, людям будет радостнее жить: у них будет дело, разумное, святое, заполняющее всю их жизнь, для которого они будут готовы отдать все, потому что будут чувствовать, что они этому делу призваны, что их миссия и назначение — делать как можно лучше это дело.