Двухметровый житель Переславля-Залесского Вениамин Форстер ходит в казачьей кубанке и фланкирует шашкой – открытый и душевный русский человек. Однако разводит пчёл по самым современным экологически чистым технологиям, благодаря которым мёд получается без пестицидов и антибиотиков – по-швейцарски внимательно и тщательно. Но главное, что по воскресениям искренний христианин поёт по-старославянски на клиросе деревенского храма и очень ценит свою свободную семейную жизнь в России подальше от строгостей и финансовых пут Швейцарии, которую некоторые считают «райским уголком».
– Расскажи в двух словах о жизни в Швейцарии.
– Можно сказать, что у меня непростая была жизнь. Жил с родителями до семи лет, потом у них начались проблемы, и я оказался вместе с сестрой в приёмной семье. В том доме раньше проживали бежавшие от революции русские, которые повесили на лестнице большую картину царской семьи. Всё моё детство каждый день я её видел, и с этого началась моя связь с Россией. Потом я вырос, выучился работать маляром, много лет им работал. Но свою фирму не открыл, в Швейцарии это очень сложно, в каждой деревне есть минимум одна малярная фирма. Там открыть свой бизнес намного сложнее, чем в России.
– Ты в России постоянно живёшь уже более десяти лет. Какого размера пчеловодческое хозяйство за эти годы удалось создать?
– Я начинал не с пчеловодства, а с ремонтов и строительства. Одно время у меня был тяжёлый период в жизни, и я искал хорошее и полезное занятие. Увлёкся пчеловодством, а это такой огромный мир, и он стал частью моей жизни. Со временем количество пчёл и число ульев выросло, а шабашек становилось всё меньше и меньше. И вот уже три года как я зарабатываю только пчеловодством, у меня к нему лежит душа. Но это не только мёд, но и другие продукты пчеловодства, такие как, например, оксимель (уксомёд, кисломёд) – смесь мёда с яблочным уксусом, а также травами или ягодами. Также, начиная с мая, я провожу экскурсии для туристов, которых много приезжает в Переславль-Залесский. Записаться на них можно через мою страницу в ВК. А ещё открыл школу пчеловодства.
– На жизнь хватает?
– У нас нет цели разбогатеть. Мне нравится свобода, я сам себе хозяин и мы можем делать то, что нам по сердцу. Конечно, деньги нужны, мы ценим комфорт, но не в этом смысл жизни. В целом мы нормально живём. Мы держим большой огород, кур, выращиваем свою чистую еду, без химии.
– Какие планы по развитию хозяйства?
– У меня 40 ульев, вокруг много лугов, что идеально для пчёл. Пасека так разрослась, что нужно уже оптимизировать, упорядочивать хозяйство. По экскурсиям тоже уже достиг предела, поскольку сам их провожу. Это красивая работа, но тяжёлая, если делать её качественно. А вот школу пчеловодства можно развивать, надеюсь её серьёзно увеличить.
– Это онлайн-школа?
– Нет, очная. У нас есть записи курса, которые можно выслать тем, кто далеко живёт. Но цель сделать онлайн-школу. На это требуется тоже много времени. У меня даже есть идея устроить следующей зимой в Переславле первую конференцию по органическому пчеловодству, создать отраслевой союз.
– Особенность школы в преподавании именно органического пчеловодства, то есть без пестицидов и антибиотиков?
– Да. Я очень люблю Россию, но лучше горькая правда, чем медово-сладкая ложь. Пчеловодство тут находится на уровне прошлого века. Мёд считается полезным продуктом, но если знать сколько в нём антибиотиков и пестицидов, которые используются для лечения пчёл и защиты от вредителей, то приходишь в ужас. В Швейцарии антибиотики и пестициды запрещены уже более 25 лет, тем не менее есть хорошие результаты по борьбе с болезнями. Это то, что нужно срочно менять в России. Многие пчеловоды знают об этом, но не хотят ничего менять. Органическое пчеловодство для меня – это не способ продавать мёд подороже, а часть философии: ответственно относиться к пчёлам и другим Божьим творениям, делать и потреблять максимально чистую продукцию, бережно относиться к природе.
– Я много лет слышу разговоры про вымирание пчёл. Говорят, что это предвестник Апокалипсиса и голода. Ты можешь всех успокоить или ещё больше напугать?
– Пчёлы являются насекомыми, которые играют очень важную роль в опылении. Благодаря этому урожайность некоторых сельскохозяйственных культур увеличивается на 50%. Пчёлы являются хорошим индикатором состояния экосистемы, потому что пчеловоды их видят. Например, если какие-нибудь бабочки вымрут, то люди об этом и не узнают. А если пчёлы вымрут, то человек сразу поймёт, что экосистема сильно нарушена, что, конечно, является предвестником конца.
– Но пока всё в порядке?
– Я бы так не сказал. Проблем очень много. Фермеры используют большое количество пестицидов и гербицидов. Из-за них как раз могут погибнуть целые пасеки. Ещё из-за глобализации некоторые пчелиные паразиты, которые раньше жили только в одном месте, распространяются по всему миру. Например, клещ варроа, который расселился из Индонезии по всей Евразии в середине XX века. Раньше пчёл можно было держать без особых умений, но сейчас нужно постоянно бороться с клещами, для чего нужны знания. Иначе пчёлы погибнут через пару лет. Эти клещи появились в России в 80-ые годы и до сих пор с ними борются с помощью пестицидов, которые вредят и здоровью пчёл. А в Швейцарии в борьбе с клещами пошли дальше: там используют органические кислоты, эфирные масла, биотехнические меры, а вот пестициды запрещены. Это отлично работает, менее вредно для пчёл, но требует больше знаний, – это не несколько раз в год кинуть химикаты в улей. И вообще пчеловодство – это очень глубокая наука. В кролиководстве есть три-четыре книги, которые прочитал – и всё знаешь. В пчеловодстве каждый год выходят новые исследования.
О вере
– На каком языке ты читаешь молитвы?
– На церковно-славянском.
– Наверное сложно было его освоить.
– Сложно, до конца не понимаю. Но я много лет ходил в никонианские храмы, а там молитвы уже все переведены на немецкий, то есть смысл уже знаю. А если постоянно молишься, то всё больше и больше понимаешь старославянский. Я пою в храме на клиросе и это очень душевный язык. По-немецки я смысл слова может быть и лучше понимаю, но душу оно не так трогает.
– Какой приход посещаете?
– Глухово, он за Ярославлем. Есть храм и в Ярославле, он ближе, но вот как-то нам по душе именно эта маленькая деревенская церковь. Там не очень много прихожан, служит батюшка Тимофей Овчаров. Он не из тех, кому нравится власть, сердцем служит, говорит очень хорошие проповеди.
– У тебя за плечами значительный духовный опыт. Ты сознательно пришёл в православие, крестился в море на Афоне. Насколько интересна служба в простом деревенском храме?
– Что касается службы, то я могу ещё сравнивать с протестантской. Я в этом вырос, хотя и не был официально в протестантской церкви. Приходил в протестантские и католические храмы – в них холодно, я ничего не чувствовал. Потом ходил в никонианские храмы, но там я не пел на клиросе. А когда я услышал знаменное пение, то осознал, что это очень сложное искусство. Первое время даже не до конца можно услышать в пении все переходы. А когда поёшь, то постепенно погружаешься в этот особый богослужебный язык и открываешь для себя его тонкости. Погружаешься глубоко в службу и молитву. То есть это более высокий духовный уровень. Когда идёшь в старообрядческий храм, то такое чувство, что идёшь домой, где тепло и светло.
– Как получилось, что ты выбрал старообрядчество?
– В Швейцарии в 16 лет я познакомился с русскими, тремя братьями. Они верующие и через них я заинтересовался православием, затем крестился в Сербском православном монастыре на Афоне. Много лет ходил в храм РПЦ и про старообрядцев ничего не знал. Потом познакомился с моей будущей супругой Екатериной. Она из известной старообрядческой семьи, её отец – митрополит Андриан. К сожалению, он рано ушёл из жизни, я с ним не был знаком. Через Екатерину я узнал о старом обряде. Но я не ради неё пришёл в старообрядчество, я считаю, что выбор веры нельзя делать ради другого человека. Это очень серьёзный выбор. Просто благодаря ей я стал изучать вопрос, читать, общаться с людьми, – и понял, что для меня это верный путь. На Афоне я был правильно три раза погружён при крещении. Это было на рассвете, тогда я ощутил, что сбросил с себя рюкзак с грехами. Это всё имеет большое значение для меня. Поэтому мне было важно, что при переходе в старообрядчество не нужно заново креститься, а только помазаться миром.
Когда из Переславля мы начали ездить в Троицкий храм в Глухово, то меня достаточно быстро приняли в старообрядчество. Бывает, что люди целый год или дольше ходят оглашенными, а у меня подготовка заняла около месяца. И потом нас обвенчали. Думаю, что отец Тимофей почувствовал, что для меня это серьёзно.
Иностранцы в России
– Как относятся к тебе деревенские жители? Они, наверное, ни разу в жизни швейцарца не видели.
– Конечно, сначала был очень большой интерес ко мне из-за того, что я швейцарец. Но теперь я себя чувствую просто одним из прихожан, нет ощущения, что я «гадкий утёнок».
– В Переславль в последние годы перебрались другие иностранцы: французы, англичане… Вы общаетесь?
– Да, много иностранцев в Переславль переезжает. Мы даже раз в год проводим встречу, уже раза три собирались. С одной стороны это интересно, но с другой – практической пользы в общении не вижу. Я живу в России среди русских и мне не нужен островок Западной Европы, не ищу такого общения. Дружим семьями только с французским кондитером, который тоже обрусел.
– Есть и другой слой иностранцев, которые живут в России в разных местах, но присоединились к старообрядческой церкви.
– Да, в Москве живёт Эмиль, он теперь Емелиан. В Крыму – Роберт, в крещении Роман. Мы виделись на Рогожском. Конечно, хорошо, что они старообрядцы, у нас есть общая тема для общения. Но я не стремлюсь дружить, например, с немцами или только с русскими, ценю в людях их человеческие качества.
– Как в посольстве Швейцарии относятся к такому необычному соотечественнику?
– Я уже два раза приезжал на мероприятия в посольство. Там показывали студентам фильм про пчёл, про то, что им грозит вымирание, а меня приглашали как эксперта. Ещё посол с сотрудниками приезжали ко мне на экскурсию на пасеку. Ей понравилось, и она заказала мёд на рождественские подарки. Такую связь нужно использовать, я себя вижу мостом между двумя культурами. Конечно, я уже русифицировался, но часть меня швейцарская, я там вырос.
– Какое самое важное открытие ты для себя сделал в России за эти годы? Что обрёл?
– Это очень сложный вопрос. Я всё время шучу, что, когда я родился, аист не принёс меня на правильное место. И мне пришлось взрослым идти туда, куда надо. Это, конечно, шутка, но в ней есть своя правда. Мне нравится Швейцария, там красиво, богатая история и культура, но там строго: это можно, а то нельзя, и очень сильная финансовая зависимость. В России я более свободен, могу делать то, что я хочу: держать хозяйство, пасеку. Я чувствую себя дома в России. Русская культура, люди для меня более родные. А старообрядчество ближе моей душе, и я не могу объяснить, почему так.
| Автор(ы): | Игорь Ермаченков |
|---|---|
| Медиа: | Вениамин Форстер |