Не забудь, кто ты родом

На старообрядческом кладбище в селе Спас-Загорье Калужской области открыт информационный стенд

Село Спас-Загорье – одно из древнейших в Калужском крае. Находится оно неподалеку от Обнинска, мимо идет оживлённая автодорога М3 «Украина». Первые упоминания о нем восходят к XV веку. В 1614 году князем Борисом Лыковым-Оболенским здесь был возведен каменный храм Преображения Господня. После Смутного времени и польского нашествия в это же время восстанавливался и Пафнутьев-Боровский монастырь. Храм в течение всего XVII века достраивался и принял свой настоящий внешний вид к 1696 году…

Хотя старообрядческое население не было в Спас-Загорье преобладающим, тем не менее здесь возник самостоятельный приход, один из первых в Калужской губернии. Молитвенные здания содержались и поддерживались местными крестьянами. В 50-х годах XIX века в селе жил старообрядческий священник – о. Стефан Иванович Монахов. С его смертью в 1880-х годах приход не распался, другие священники окормляли также близлежащие села и деревни, где также жили старообрядцы: Поречье, Сёмкино, Пурсовку. В связи с тем, что здесь, а также в Малоярославце, со временем возникли самостоятельные приходы, старообрядческая община в Спас-Загорье не регистрировалась. Напоминанием об этой странице в истории села остается кладбище, отведенное для старообрядцев.

Маленький приход в большом селе

День 20 февраля 1837 года был субботним и, наверное, самым обычным. Среди тех дел, которые рассматривала Калужская духовная консистория, на столе лежало донесение о двух «раскольнических» моленных, существующих в Спас-Загорье. Решено было обратиться к губернатору с просьбой об их закрытии, как и делалось обычно в таких случаях. Писарь обмакнул перо в чернильницу и сделал в журнале старательную запись, которая сохранилась до наших дней. Приведу ее полностью, предупреждая: язык тех времен был витиеват:

«[Слушали]: Рапорт благочинного священника карижинского Никиты Февралева, при котором представил показание, собранное от священноцерковнослужителей села Загорья относительно имеющихся в оном селе двух молитвенных раскольнических часовен.

Приказали: С прописанием нужного из рапорта благочинного и показаний церковносвященнослужителей, изготовя от лица его преосвященства к г. губернатору отношение, как о том, дабы благоволено было находящиеся в с. Загорье два раскольнические молитвенные дома упразднить, так и о том, дабы вотчинного гг. Губиных начальника села Загорья крестьянина Василья Захарова как раскольника от управления вотчиною удалить, – предложить к подписанию, по предварительном представлении копии с сего журнала на архипастырское его преосвященства благоусмотрение тож».

Село Карижа, где служил благочинный Никита Февралев, такое же старинное, как и Спас-Загорье, существует и поныне, оно тоже в Малоярославецком районе. О Василии  Захарове и о судьбе двух часовнях сказать что-либо пока сложно. Но в более поздних документах мы снова встречаем упоминание о старообрядческой моленной в селе. Ее содержал в отдельной избе при своем доме здешний крестьянин Стефан Иванович Монахов, будущий священник. Обратим внимание, что у него есть фамилия, стало быть, он выделялся среди односельчан. Крестьяне обретали фамилии в последней трети XIX века, а раньше ею в переписях служило отчество.

Это упоминание 1837 года о старообрядцах Спас-Загорья – одно из ранних. Разумеется, не на пустом место построены были те молитвенные дома. История здешнего старообрядчества уходит в более далекое прошлое. Может быть, мы со временем отыщем другие, пусть такие же скупые, подробности и факты о нем.

В 1859 году моленную у Монахова постановили закрыть, но он добился разрешения, чтобы с дверей были сняты печати. Тогда же по решению Малоярославецкого уездного суда у Монахова и еще одного крестьянина, Семена Васильевича Тряпичникова, отобрали пять книг. Часослов, псалтырь и цветник (сборник избранных житий святых) – консистория передала в семинарскую библиотеку для миссионерского отделения. Два рукопис­ных сборника поучений и разных служб уничтожили. Вскоре священник Преображенского храма стал замечать, что Стефан Монахов появляется у себя во дворе в иерейском облачении…

Эти годы, вторая половина 1850-х, когда уже не стало Николая I – время вероисповедных послаблений для старообрядцев. С Монахова только взяли подписку, что он не будет никого вовлекать в старую веру. Ну а надзор – это в порядке вещей. Отец Стефан был одним из первых старообрядческих священников в Калужской губернии. Самый первый был поставлен для прихода деревеньки Таракановка в Медынской уезде, ещё один служил в самой Калуге…

В первой половине 1870-х пожар уничтожил моленную в Спас-Загорье. Она была, однако, заново выстроена. Отец Стефан умер в 1880-х годах. Приход с его смертью не распался. Известно имя следующего священника: о. Иоанн Устинов. Он, судя по всему, был приезжим. По полицейским донесениям, людей на службу в моленной собиралось не так уж много, но старообрядческий приход по-прежнему оставался разбросанным; в него также входили Поречье, Семкино, Пурсовка. Я перечисляю только те деревни и села, где самостоятельные общины возникли в начале ХХ столетия. О других местах, где жили отдельные семьи, и говорить не приходиться…

В ноябре 1890 года Иоанн Устинов скоропостижно скончался. Третий священник, сменивший его, о. Иоанн Кузнецов, недолго прослужил в Спас-Загорье. Через два года его перевели в Калугу.

В 1891 году сын отца Стефана Иван Монахов решил сделать в моленной ремонт, не обращаясь к властям за разрешением. Кто имел возможность, жертвовал деньги, передавал строительные материалы. Нужно было подвести под молитвенный дом фундамент, перекрыть крышу, ис­править полы. Из-за того, что ремонт проводился неофициально, Ивана Монахова осудили на месяц аре­ста. А когда он, отсидев, подал ходатайство о ремонте, то получил отказ. Вот такие бывают бюрократические заковыки. Хочется думать, что ремонт со временем все же провели. Его нельзя было бросить, а некоторые договоренности с чиновниками решают в России порой без официальных бумаг и лишних свидетелей…

В 1890-е годы в Спас-Загорье служили Иоанн Сергеевич Плохов и Никола Пирогов, который был переведен не позднее 1907 года в Ме­дынский уезд. Старообрядческая община в селе в начале ХХ века не регистрировалась, хотя тогдашний закон это разрешал, утвердив особый порядок. Часть прихожан переехала в Малоярославец, в соседних деревнях возникли, как упоминалось, свои приходы, и жители Спас-Загорья могли обращаться туда.  

«Вот где-то здесь, близко…»

Спас-Загорье имеет богатую историю, отрадно, что Глава администрации сельского поселения «Село Спас-Загорье» Анна Владимировна Тупикова вдумчиво подходит к её сохранению, уделяет должное внимание всем её составляющим, в том числе приведению в порядок кладбищ. Благодаря энергии Анны Владимировны старообрядческое кладбище поставлено на кадастровый учет, обозначено на картах, установлен содержательный информационный стенд на территории кладбища, запланированы работы по дальнейшему благоустройству.

Низкий поклон этому неравнодушному руководителю!

28 сентября текущего года состоялось открытие информационного стенда. На этом щите вкратце рассказано о старообрядчестве, а также о том, что представлял собой здесь отдельный, пусть и небольшой, приход. Помимо известной картины Василия Сурикова «Боярыня Морозова» стенд украшают репродукции архивных документов с именами жителей.

Ценным источником для составления родословных являются ревизские сказки. В России регулярно проводилась перепись населения, обязанного платить налоги. Оно называлось «податным» (от слова «подать»). Результаты каждой переписи (иначе – ревизии) фиксировались в особых документах – ревизских сказках. Так повелось с Петровских времен и продолжалось вплоть по 1850-е годы. Кроме того, духовенство официальной церкви вело так называемые исповедные ведомости. Сюда вносились и те, кто не был на исповеди. Если пренебрег и пропустил, так и писалось: «по нерадению». А если, например, старообрядец, и не исповедовался у синодского священника сознательно, тот в особой графе помечал: «Не был по расколу». Поэтому исповедные ведомости также важны. Но и ими поиск не ограничивается. Москвич Георгий Коряшкин отыскал среди документов Малоярославецкого уездного исправника в Государственном архиве Калужской области «Именной список раскольников» Спас-Загорья 1882 года. В нем оказалось имя его прабабушки Александры. Ей тогда было только шесть лет. Рядом – имена её родителей. И родословная уходит дальше в другие десятилетия…

Исправник – должность серьезная. Начальник всей полиции в уезде. Репродукции списка также воспроизведены на стенде. Документ, как и археологическая находка, позволяет погрузиться в прошлое, ощутив себя наедине с ним… Многие из тех, чье имя только и осталось на старой бумаге, кто родился и умер в селе, нашли последний покой именно здесь, на этом кладбище. Увы, от некоторых могил сейчас остались только небольшие холмики, поросшие травой.

По случаю установки стенда священник Иоанн Курбацкий из Калуги отслужил на кладбище, у могилы Александры Коряжкиной, литию. Она прожила в Спас-Загорье всю свою долгую жизнь, восемьдесят с лишним лет. У нее было девять детей, трое сыновей погибли в годы Великой Отечественной войны. Это только одна судьба, а что еще скрывают безымянные могилы на таких же сельских кладбищах, разбросанных по русским областям? Это страшно – забыть, кто ты родом.

Нужно упомянуть еще одно имя. На кладбище Спас-Загорья похоронен Виктор Сергеевич Карпичев – доктор философских наук, академик Российской академии народного хозяйства и государственной службы (РАНХиГС), профессор, почетный работник высшего профессионального образования. Он родился в Спас-Загорье в декабре 1937-го, а ушел из жизни совсем недавно, 7 июля 2024 года. Виктор Карпичев трудился в Академии общественных наук при ЦК КПСС с 1989 года, сначала заместителем руководителя кафедры социологии духовно-идеологической сферы, затем занимал должность главного научного сотрудника отдела новых технологий государственного управления Российской академии управления (РАУ). Менялись времена, менялось и название учебного заведения. В период с 1994 по 2004 год он был заместителем заведующего кафедрой государственной службы и кадровой политики Российской академии госслужбы при Президенте Российской Федерации. С 2014 года стал профессором кафедры организационного проектирования систем управления РАНХиГС. Среди его исследовательских работ – книга «История Спас-Загорья». Ее первое издание вышло в 2004 году, а второе, дополненное, в 2006-м. Бабушка Виктора Сергеевича Александра Фёдоровна Комракова была старообрядкой. Он о ней очень тепло говорил, как о сильной женщине, оказавшей на него большое влияние.

Кладбище расположено в нескольких десятках метров от оживлённой автострады. Попасть сюда совсем несложно. Была бы воля. И здесь, однако, при виде старых могил и покосившихся памятников, вроде бы недавних, советских (железная звезда вверху такой же ржавой пирамидки) охватывает порой то чувство, которое испытывает герой повести «Суходол» Ивана Бунина. Он ищет, где похоронены его предки, а место знает примерно. «Долго бродишь по кустам, буграм и ямам, покрытым тонкой кладбищенской травой, по каменным плитам, почти ушедшим в землю, пористым от дождей, поросшим черным рассыпчатым мохом… Вот два-три железных памятника. Но чьи они? Так зелено-золотисты стали они, что уже не прочесть надписей на них. Под какими же буграми кости бабушки, дедушки? А бог ведает! Знаешь только одно: вот где-то здесь, близко… И то бесконечно далеким, то таким близким начинает казаться их время».

Стенд – малое дело, но значит оно много. С этого чувства, той пушкинской «любви к отеческим гробам», начинается и любовь к малой родине, а вместе с нею крепнет и любовь к Родине «большой». Становление самого человека, его личности, невозможно без памяти о роде. Всё это понятно и, вроде бы, не стоит о том говорить, но… Пусть не приходит к нам запоздалое раскаяние, как у героя «Суходола».