Жизнь, вобравшая несколько эпох

Старообрядческий священник деревни Дворцы (Дзержинский район Калужской области) Глеб Власов: служение и судьба

Не так давно на нашем сайте мы опубликовали групповой фотоснимок калужского духовенства, предположив, что среди изображенных на нем вместе с епископом Саввой (Ананьевым), протоиереем Маркеллом Кузнецов и другими запечатлен священник Филарет Корнеев, также служивший в Калуге. Это оказалось не так. На снимке (восьмой слева направо) – протоиерей Глеб Иванович Власов (1887–1963). Сама фотография была сделана по случаю возведения о. Маркелла в достоинство протоиерея. Присутствие о. Глеба Власова при таком торжестве логично. Он был тогда, во-первых, духовным отцом о. Маркелла, а во-вторых, служил в деревне Дворцы, на его родине. Судьба это священника примечательная и, как нам кажется, достойна отдельного рассказа. Мы будем опираться в нем на документы разных архивов, в том числе архива митрополии Московской и веся Руси РПСЦ (до 1988 года – архиепископия), а также на свидетельства потомков о. Глеба, которые ныне живут в Москве.

Несколько предварительных сведений

Протоиерей Глеб Власов родился в деревне Остролучье Медынского уезда. Она входила в состав Ореховенской волости и в конце XIX века насчитывала по официальной статистике чуть более ста человек. Интересно, во-первых, то, что при таком небольшом числе здесь возник самостоятельный храм и приход, следовательно, значительное число старообрядцев проживало в соседних деревнях (в приходе с. Ореховня, нестарообрядческом, по данным 1915 года, проживало под тысячу человек старообрядцев (155 дворов). Во-вторых, Остролучье – одна из калужских деревень, ныне отошедших к другой области. Она располагалась на правом берегу реки Истры, ныне это Темкинский район Смоленской области. Граница проходит по самой реке, и это представляется логичным. Но до 1917 года и в первое десятилетие советской власти она «перешагивала» Истру, захватывая и правый берег. Деревня в наши дни не существует. Только квадратик с крестиком внутри на карте свидетельствует, что здесь осталось кладбище.

Де­ревянный старообрядческий храм в Остролучье был освящен во имя Покрова Пресвятыя Богородицы.

Глеб Власов был рукоположен на приход Успенского старообрядческого храма деревни Дворцы в 1913 году сначала в сан диакона, вскоре, в 1914-м, в сан священника. В последующие годы был возведен в протоиереи. Приход был большим и здесь требовалось два священника. Вторым был о. Иосиф Дворин, местный житель.

«Дворцовское дело»

Во второй половине 1920-х гг. протоиерей Иосиф Дворин оставил служение по старости. Для дворцовской церкви снова потребовался второй священник. В старообрядчестве его традиционно должна предложить сама община, либо выдвинув достойного человека из своих рядов, либо отыскав кого-то со стороны. Здесь немалую роль играет роль самого прихода и регулярно выбираемого церковного совета. Подобный порядок управления существовал в допетровской Руси. Сохранив его, старообрядчество не знало жесткой управленческой вертикали (архиерей – священник – приход).

На примере той ситуации, что сложилась в Дворцах во второй половине 1920-х годов, видно, что такая система, несмотря на широкое участие рядовых прихожан в приходских делах, также была не идеальна.

В 1927 году во Дворцы был переведен еще один священник – Василий Константинович Зайцев, ранее служивший в Моршанске. Его кандидатуру предложил епископ Савва (Ананьев) Калужский и Смоленский, управлявший в то время епархией, приход согласился с ней. Общим собранием было решено пригласить нового священника во Дворцы и познакомиться. Василий Зайцев приехал сюда на Богоявление. Спустя две недели община приняла решение просить его остаться. Но, как потом упоминал в своем докладе Совету старообрядческой архиепископии о положении в приходе епископ Савва, не соблюдая стилистику официальных документов, «отец Василий Зайцев и отец Глеб Власов не сошлись по характеру и… пiшло всэ шкэрэбэртом» (украинское выражение; т.е. вниз головой). Но в конфликте был и третий участник – церковный совет Успенской общины Дворцов. Совет архиепископии (или Совет при архиепископе) – особый совещательный орган при Московской старообрядческом архиепископе, он рассматривал и принимал решения по конфликтным делам, которые в силу разных причин не решались на уровне отдельного прихода или епархии. Выше Совета при архиепископии был Освященный Собор.

Интересно, как епископ Савва характеризует приход Дворцов в докладе совету при архиепископии от 3 июля (нового стиля) 1927 года. Здесь, хоть и коротко, упомянуты некоторые цифры (количество домов в приходе), занятия местных крестьян, образ жизни. Итак:

«Дворцовский приход Калужской епархии находится в 18 верстах от города Калуги и состоит из трех деревень, соединенных вместе: Тихонова пустынь, Дворцы, Новоскаковское, и одной деревни, находящейся на расстоянии четырех верст, – Староскаковское; всех домов в приходе около 600.

Христианская жизнь этого прихода протекала мертво – религиозность дворцовских прихожан была, можно сказать, в упадке; народ Дворцовского прихода кустарники-прялочники и кузнецы прялочных частей. Местный протоиерей о. Глеб Власов, несмотря на его трезвость и службоспособность почему-то у всего общества уважением не пользовался, часть общества шла ему вразрез. Народ дворцовского прихода со своим изделием бывает везде по всей России, Сибири и Украине, слышит разные слова и видит разный быт народа, и потому у него возникает множество разнородных вопросов религиозного характера, требующих основательного разрешения. Местные протоиереи о. Иосиф Дворин и о. Глеб Власов давать ответы на эти вопросы не вполне подготовились, и эти вопросы оставались волновать умы многих, а в особенности слабых по вере, и в этом было наше ГОРЕ».

Горе стало «горьким» (так в докладе), потому что «отец Глеб Власов служит в Дворцах 13 лет, он приносит пользу церкви настолько, насколько его Бог одарил способностью; в продолжении 13 лет таких преступлений, за каковые его можно удалить с прихода или перевести на другой приход, нет. Кроме того, у него есть много сторонников, которые в случае его перевода будут враждебно относиться к другому священнику, и этому последнему будет плохо жить среди враждующих». Нельзя перевести и о. Василия Зайцева: община на его переезд истратила около 300 рублей и, кроме того, второй священник действительно необходим, и он уже обрел «последователей».

Причины неприязни церковного совета к прот. Глебу Власову заключались в его строгом следовании каноническим правилам, и об этом епископ Савва скажет в другом докладе (в силу каких-то причин в первом он всё объясняет человеческой неуживчивостью). Был случай, когда он отказался хоронить умершего от вина и не бывшего долго на исповеди, а этот умерший – родственник некоторых членов церковного совета; в другой раз он отказался «венчать без присоединения к Христовой Церкви никониянку», которую хотел взять в жены сын одного из членов церковного совета. Собственно говоря, это та же строгость, которой придерживался порой в отношении с паствой и протопоп Аввакум. (Достаточно вспомнить эпизод, описанный им в Житии…», о службе в городе Юрьевец-Поволжский. Причиной конфликта стало жесткое обличение прелюбодеяний. «Дьявол научил попов и мужиков с бабами: пришли к патриархову приказу, где я духовные дела делал, и, сообща вытащив меня из приказу, – человек с тысячу и с полторы их было, – среди улицы били батожьем и топтали. <…> Наипаче же попы и бабы, которых унимал от блудни, вопят: “Убить вора…”».)

19 сентября 1927 года общим собранием общины Дворцом было решено «послать делегацию в Москву для обстоятельного доклада всего здесь происходящего…» в составе трех лиц: Зотова И.В., Зотова К.В., Асмолова И.И. Василий Зайцев был запрещен епископ Саввой в священнослужении за нарушение 27 правила свв. апостол (тот ударил о. Глеба).

Это ставило его в непростое материальное положение. В силу этого, а также других обстоятельств, в том числе семейных (болезнь жены), он стал просить епархиального архиерея о переводе. За священника встала значительная часть прихода, настаивая на его разрешении, тем более что приближался Великий пост, а рассмотрение дела на соборном уровне требовало времени и необходимого для такого уровня расследования. Совет при архиепископии собирался чаще, но и его нужно было ждать.

В феврале 1928 года на праздники Трех Святителей и на Сретенье епископ Савва посетил Камельгино и Дворцы. Попытка собрать во Дворцах церковный совет и уладить дело успеха не принесла. Стала очевидной необходимость переизбрания церковного совета во Дворцах. Попытка решить «дворцовское дело» на епархиальном совете Калужско-Смоленской епархии, также не обрела конструктивного решения.

В конечном счете не без активного участия епископа Саввы церковный совет Успенской общины Дворцов был в итоге переизбран. В документах упоминается дата: «под Тихонов день», то есть накануне памяти прп. Тихона Калужского (29 июня по новому стилю). Машинописный доклад владыки Саввы о ситуации в Дворцах, видимо, подготовленный для разбора дела в совете архиепископии (в этом документе не указана адресность), содержит приписку, сделанную его рукой черными чернилами: «16/29 июня 1928 г. по случаю водворившегося мира в Дворцах и праздника преподобного Тихона было торжественное богослужение в великой радости, и решено иметь другого священника ради мира обеих сторон».

Через месяц на заседании архиепископского совета 25 июля (нового стиля) 1928 г. был заслушан доклад епископа Саввы (Ананьева), который говорил, что прежний церковный совет Успенского храма Дворцов требовал удалить о. Глеба Власова без достаточных оснований. Совет «самочинно своей властью уволил его из храма». Было решено, «принимая во внимание все обстоятельства дела… ради мира церковного» перевести о. Глеба Власова в другой приход. Епископу Савве поручалось провести личную беседу с церковным советом Дворцовской общины и разъяснить каноническую незаконность некоторых его действий.

В начале сентября 1928 г. на очередной Совет архиепископии поступило два заявления по поводу ситуации во Дворцах: от прежнего церковного совета и от нового. Епископ Савва снова сделал доклад, разъясняя предъявляемые требования. В итоге июльское постановление было решено оставить в силе, признав необходимым иметь во Дворцах двух священников.

Тем временем в поддержку прот. Глеба Власова были собраны подписи множества прихожан; это ходатайство помимо имен и фамилий в отдельной графе содержит количество человек в семье каждого подписавшегося. Всего ходатайство заверили 405 домохозяев, вместе с их семьями это составляло 1909 человек. Надо иметь в виду, что это еще не полное количество людей в старообрядческом приходе Дворцов. Глеб Власов никого не просил собирать эти подписи; это была инициатива той части прихода, которая желала, чтобы он оставался во Дворцах (в этом случае требовалась отмена решения Совета архиепископии о переводе). Но вопрос был закрыт местным волостным исполнительным комитетом (ВИК).

Дело в том, что прежний церковный совет, выступивший против Глеба Власов, обратился в ВИК с ходатайством о его выселении (запрете проживания). Оно было удовлетворено, какими правдами или неправдами – неизвестно. В итоге Глеб Власов был переведен на родину в Остролучье. Василий Зайцев также не остался во Дворцах. Следующим местом его служения стала Кострома. Так и закончилось это «дворцовское дело». Приход взял под духовное окормление совсем другой священник.

Без суда осужденный

Главенство атеистической идеологии вынудило старообрядцев, и не только, разумеется, их одних, искать пути сопротивления. Одних из них явилось создание братств. Самое известное – братство протопопа Аввакуме в Ленинграде. По своей сути это была «кружковая» работа: участники братств собирались вместе, готовили доклады (например, о том, противоречит ли наука религии и т.п.), обсуждали их. Вместе с этим, если требовалось, шло изучение священного писания, истории, богослужения и других близких вопросов.

В мае 1923 года калужский протоиерей Маркелл с прихожанами попытался создать такое братство при старообрядческом храме Святителя Николы. Идея была не нова. Уже в 1917 году в Калуге действовало старообрядческое братство Трех Святителей.

Новое братство планировало устраивать в Никольском храме по воскресным и праздничным дням открытые собрания, проводить беседы «религиозно-философского и учительского характера». Вступить в него могли только старообрядцы, достигшие совершеннолетия, «ведущие или желающие вести истинно христианский образ жизни». Предварительный список насчитывал более двадцати человек. «Братство стоит вне всякой политики и имеет своею целию духовное саморазвитие и братскую взаимопомощь, укрепление в членах истинно-христианских начал, поднятие на должную высоту христианской общины посредством личного примера и проповеди Слова Божия», – говорилось в Уставе. Всё по примеру Ленинградского братства.

Епископ Савва, разумеется, дал свое благословение на создание братства. Губернский исполнительный комитет отказал в регистрации, и оно стало вести свою деятельность полулегально. Разрешения на проведение лекций и чтений брали каждый раз в городском отделе народного образования («Наробраз»). Материально братство поддерживалось за счет членских взносов. Протоиерей Маркелл составлял проповеди, в том числе особые обращения к совсем юным христианам, к детям. Они были нацелены на укрепление веры, духовное совершенствование.

Подобное братство также возникло в г. Сычевка (ныне Смоленская обл.). Именовалось оно братством Честнаго Креста. Оба братства были разгромлены в 1933 году. В следственных документах его называют коротко: БЧК (сычевское), БСН (соответственно – калужское). Протоиерей Глеб Власов был арестован по делу братств одним из первых. Следствие велось в Вязьме. Арестовано было более 50 человек. Архивно-следственное дело хранится в архиве УФСБ по Смоленской области.

Как свидетельствует протокол допроса от 27 января 1933 г., Глеб Власов рассказал, что в 1922–1923 годах, то есть десять лет тому назад, епископ Савва вызвал его в Калугу и попросил съездить в Тирасполь: там у местного дьякона жил его отец Иван Ананьев, перешедший нелегально румынскую границу. Тирасполь был столицей Автономной Молдавской Социалистической Советской Республики (с принятием в 1936 г. новой конституции – Молдавская Автономная Советская Социалистическая Республика). Она существовала с 1924 по 1940 год и включала в себя левобережную часть Приднестровья и часть районов современной Украины. (В 1940 году после включения в состав СССР Бессарабии была образована Молдавская ССР.) Вероятно, события, о которых священник рассказывал на следствии, все же происходили позже 1923 года, неточность обусловлена давностью времени.

Согласившись, Глеб Власов приехал в Тирасполь и узнал, что Иван Ананьев, перешедший границу вместе с двумя молодыми людьми, был задержан пограничной стражей. Его привлекли к суду. Священник дождался суда по их делу и, получив пропуск на выезд Ивана Ананьева, сопроводил его в Сычевку. Надо полагать, перебежчик после суда, пройдя необходимую проверку и пр., получил право легального проживания в СССР. В самом конце 1920-х или в 1930 году Иван Ананьев умер. «Пакетов от Ананьева Саввы для переправления за границу я не получал и таковых никому не передавал. На имя Ананьева Саввы из Румынии никаких писем не получал и вообще переписки с Румынией не имел».

В этот же день, 27 января 1933 г., состоялся второй допрос. Он касался знакомства Глеба Власова с неким человеком, который просил его в письме достать бланк воинского билета, куда был бы вписан его владелец как непригодный к службе в армии. Священник не отреагировал на эту просьбу.

Третий допрос был проведен 2 апреля. Речь на этот раз шла о диаконе Анисиме Цветкове из Ленинграда, активном члене ленинградского братства протопопа Аввакума. Он сумел уйти за границу в Румынию. Следствие пыталось выяснить причастность к этому делу епископа Саввы, Глеба Власова и Маркелла Кузнецова. О. Глеб упомянул, что из газеты «Известия» узнал, будто еп. Иннокентий (известный старообрядческий деятель и писатель. – Прим. ред.) «выехал в Париж для напутствия умирающего Рябушинского, о Рябушинском я слышал, что он быв[ший] банкир». Это всё, что он знает о загранице. Если, так, то речь идет о 1924 годе: Павел Рябушинский умер летом и был похоронен в Париже. Священника также спрашивали о публицисте Ф.Е. Мельникове, который бежал в Румынию, но о. Глеб его не знал лично и ничего не мог пояснить.

Все обвиняемые по делу братств содержались под стражей в Вяземском доме заключения.

Когда следствие подошло к завершению, 28 апреля 1933 года Глеб Власов был в очередной раз допрошен. Он подтвердил данные ранее показания: «Выполнял поручение еп. Саввы Ананьева о поездке на румынскую границу для доставки вглубь России нелегально перешедшего границу родственника, отца Саввы Ананьева Ивана. Больше добавить по делу ничего не могу…». Иван Ананьев, положим, перешел границу нелегально, она, увы разделила родственников, русских людей, но затем судом было признано его право жить в России. Так что для обвинения нет оснований, тем более что всё это имело место несколько лет назад.

В обвинительном заключении по делу братств была подробно описана их структура, возникновение, деятельность, в нем же были перепечатаны пространные фрагменты показаний обвиняемых. Глебу Власову было предъявлено обвинение в том, что он и ряд других старообрядческих священников «состояли в руководстве контрреволюционной церковно-политической организации….»; являясь руководителями отдельных групп, «давали установки рядовому составу»; «обрабатывали антисоветский элемент и кулачество»; «среди населения проводили работу по организации саботажа заготовительных, налоговых кампаний в целях подрыва экономической мощи советского строя». Заключение подготовил и подписал уполномоченный Секретно-политического отдела (СПО) Кириенко.

Нетрудно заметить, что по существу предъявленных обвинений протоиерей Глеб Власов даже не допрашивался. Это одна из характерных особенностей следственных дел по статье 58 УК того времени. Тем не менее, 7 июня 1933 года постановлением судебной тройки ПП ОГПУ Западной области он был приговорен к пяти годам концлагеря. Наказание отбывал на строительстве канала Москва–Волга. 1 августа 1936 года в связи с ударной работой был досрочно освобожден.

В анкете арестованного из следственного дела указан состав семьи Глеба Власова: жена Марфа Дмитриевна (46 лет), сыновья (далее в скобках указывается возраст): Александр (13), Николай (4), дочери Мария (15), Нина (14), Клавдия (11), Лидия (7), Зоя (3).

Дальнейшие вехи своей жизни священник обозначил кратко в автобиографии, когда в 1945-м возобновил служение. Документ хранится в Архиве Митрополии Московской и всея Руси Русской Православной старообрядческой Церкви. Вторая половина 1936-го и 1937 год – работа в колхозе в Остролучье; с 20 марта 1938 по 5 июля 1941 г. – плотник в организации «Москооппромстрой»; с июль 1941 по декабрь 1944 г. – плотник на строительстве Перевозской ГЭС (Горьковская обл.); с декабря 1944 г. по май 1945 г. – сторож при Покровском кафедральном соборе на Рогожском кладбище (Москва); с мая 1945 г. – священник в селе Устьяново Куровского (ныне Орехово-Зуевского) района Московской обл.

После войны

Никольская церковь в деревне Устьяново была построена в 1914 году по проекту известного архитектора Н.Г. Мартьянова (что касается Калужской обл., по его проекту возведена ныне сохранившаяся старообрядческая церковь в Сухиничах). Несмотря на некоторое «потепление» в религиозной политике, действия верующих и духовенства контролировались Советом по делам религиозных культов и его региональными отделениями, и служение прот. Глеба Власова не составляло исключения. Как можно судить по документам, связанным с общиной Устьяново, оно до 1950 г. оно было достаточно ровным, спокойным и, можно сказать, рутинным. Переписка между священником, общиной и духовным центром (Московской архиепископией) отражает обычное течение дел: отчисление десятины, приобретение свеч, церковных календарей, выборы в совет общины и т.п.

Следующая служебная записка свидетельствует о попытках ограничить деятельность старообрядческого духовенства теми приходами, куда они рукоположены. Ее подготовил летом 1950 г. уполномоченный Совета по делам религиозных культов по Московской обл. С. Бесшапошников. Мы видим, что реальная потребность в священнике, в совершении треб и богослужений не ограничивается одним районом. Власть между тем стремится контролировать духовенство, деятельность разрешенной общины, и не допустить увеличение числа верующих. Священники Глеб Власов и другой упомянутый в записке, Иеремия Карпов-Лисин (из Раменского района Московской обл.), выезжали по просьбам верующих и в Воскресенский район, в самые разные его деревни и села. «В названных пунктах священники не только выполняли требы, но и совершали службы до обедни включительно (в походной церкви). На службах бывало 30–40 человек. Принимаемыми уполномоченным Совета мерами в 1946 году выезды… начали сокращаться, но не прекратились совсем до 1949 года, когда священнику Лисину-Карпову И.Н. было отказано в прописке, а священнику Власову Г.И. уполномоченным Совета сделано последнее предупреждение».

 24 августа 1950 г. у Глеба Власова истек срок действия паспорта и прописки. О том, что случилось дальше, он рассказал в заявлении, которое представил в архиепископию. «Когда я 25 августа пришел к нач. паспортного стола, он вернул мне паспорт обратно и сказал: “Живите спокойно, беспокоить вас никто не будет, а когда будет нужно, мы вас вызовем по телефону через сельсовет”. И вот 16 ноября 1950 г. я был вызван в паспортный стол Куровского отделения милиции, где мне в прописке отказали и даже взяли подписку, чтобы я в 24 часа выехал из Московской области». Надежда, что архиепископия сможет чем-то помочь, не оправдалась. К Глебу Власову была применена та же мера, что и к упомянутому выше о. Иеремии Карпову-Лисину, и за милицией, за делом об отказе в продлении прописки безусловно стоял уполномоченный совета по делам религиозных культов по Московской обл.

Священнику пришло покинуть Устьяново. В конце декабря 1950 г. для перевода на другой приход он подготовил автобиографию, где указал, что прописался в поселке Оболенское Малоярославецкого района Калужской обл. Поднимался вопрос о его переводе вторым священником в Калугу, что, однако, не осуществилось. Новым местом служения о. Глеба стало селение Пилипоновка Винницкого района (Украина). В настоящее время Пилипоновка входит в черту г. Бершадь. Здешние старообрядцы хотя и проживали в сельской местности, изначально имели статус мещан. Их приписывали к разным городам Подолья и Бессарабии. В 1885 г. они сумели закончить строительство деревянного храма в честь Покрова Богородицы, где и служил Глеб Власов. При храме сформировалось значительное собрание богослужебной, учительной и певчей литературы, комплекты необходимых книг имелись во многих домах. В 1958 году Глеб Власов по болезни ног был вынужден прекратить служение и вернулся в Москву, где у него оставались дети. Последние годы он прожил в поселке Люблино (ныне в черте Москвы). Умер в 1963 году. Похоронен на участке архиерейских могил Рогожского кладбища.

Глеб Власов застал короткое время религиозной свободы для старообрядцев, наступившее с обнародованием в 1905 г. императорского манифеста «Об укреплении начал веротерпимости», время гонений 1930-х, время непростых взаимоотношений (ограниченной свободы и жесткого контроля) между государством и церковью в послевоенные годы. Он воплощал собой тип того русского человека, который умел и работать руками, и молиться, и терпеть, и хранить семью.